О верности крыс. Роман в портретах - Мария Капшина

– Это Теотта сказала? – спросила Кошка.

– Нет, – сказала Кхад. – Я.

И продолжала. О том, что вначале, таким образом, нужно выйти в свет. Детали пока не ясны. Ясно только, что входить можно через одну из сложившихся в Веройге группировок. Но о первой – о группе Его Святейшества Джатохе и лорда тэрко ол Баррейи – нельзя сказать ничего плохого, кроме хорошего. Это очень неудобно, потому что все их таланты – против кхади, а не за. Другое дело – вторая группа. Во-первых, именно они сейчас составляют окружение императора, то есть обладают реальной властью. Во-вторых, формальный её глава – лорд первый советник, Штиа, герцог ол Жернайра – не дурак выпить и гульнуть. К тому же, туп, как обух топора, и потому убеждён в своей незаменимости и безнаказанности. В-третьих, фактический лидер группы – маркиз нка-Лантонц ол кой-Мюрино, то есть внебрачный отпрыск графского рода ол Мюрино и боковой ветви графов ол Лантонц. Ещё больший не дурак выпить, чем ол Жернайра, но, в отличие от него, не дурак. Именно поэтому будущей императрице лучше всего выходить в свет через нка-Лантонца: если ему под руку попадёт глуповатая, но родовитая девочка, маркиз непременно захочет разыграть этот козырь. Он слишком амбициозен, чтобы не рваться к власти, и слишком неродовит, чтобы прорваться напрямую.

Но для того, чтобы все эти прекрасные планы стали суровой реальностью, – говорила она, – нужно достоверно знать, что происходит в Веройге и как. Знать изнутри. Значит, сначала нужно ввести в свет разведчиков.

Кошка, Хриссэ и Лорд молчали, обдумывая.

– Мне опасно, – сказала Кошка. – Ол Баррейя меня знает в лицо. Я имею в виду, получается так: нужно кого-то к Мастеру Джатохе, а ещё кого-то – к нка-Лантонцу. Но меня в любом случае могут узнать.

– Можно попросить мэтра Ошту, чтобы он помог мне устроиться куда-то в гвардию, – сказал Лорд. – Под видом захолустного дворянина. Бумаги же есть?

Кхад кивнула:

– Ол Нюрио и ол Кайле — уже готовы. Ещё будут бумаги ол Тэно.

– О-го! – восхитилась Кошка. Ол Тэно были древнейшим родом в Империи. Они уже были герцогами, когда Хад Великий только строил Эрлони, и они были императорами почти тысячу лет, с того момента, как умер последний из потомков Хада ол Джашье, вплоть до самой смуты и правления зангских авантюристов. Формально следующие династии – ол Вадже и ол Истаилле – имели меньше прав на корону. Зато они имели больше власти, в то время как древнейший герцогский род здорово зачах. А лет пятнадцать назад – и вовсе вымер, в тишине, нищете и безвестности.

Спрашивать, кто будет ол Тэно, Кошка не стала.

– Если Лорд пойдёт в гвардию, некого отправить к ол Жернайре, – сказала Кхад. – Похоже, придётся тебе идти всё-таки к лорду советнику, а за ол Баррейёй продолжит следить Кошка.

– Я пойду, – вдруг сказал Хриссэ. – Давайте, я пойду к ол Жернайре. И бумаг не надо.

– Это почему? – спросила Кхад. Хриссэ как-то нервно хмыкнул.

– Я могу под именем Веджойо ол Каехо.

Лорд уставился на него, как на психа, а Кошка хихикнула.

– А что не ол Истаилле? – полюбопытствовала Кхадера.

– Очень смешно, – сказал Лорд. – Давайте всерьёз.

– Я всерьёз, – возмутился Хриссэ, раньше чем кто-то успел открыть рот. – Это проще всего…

– Ничего себе «проще»! – прервала его Кошка. – О смерти, конечно, официально не заявлялось, по возрасту ты, конечно, подходишь, но наследника-то все ол Каехо знают, говорю же! Ему же не тринадцать порогов, а тринадцать лет было, когда он исчез! Ты не сможешь его изобразить так достоверно!

– Изобразить – не смогу, – резко сказал Хриссэ. – Я и есть Веджойо о-Каехо. Только мне четырнадцать было, когда я сбежал, а не тринадцать, и я уже не наследник – отец умер в прошлом году, а мать – кьол Каехо, не урождённая, а по браку, она глава семьи, только если меня нет… Я… ну… это… вот.

Он едва слышно промычал что-то невнятное и смолк. Кошка ещё раз хихикнула. У неё было стойкое ощущение, что Хриссэ хотел добавить «я нечаянно». Кхад молчала. Долго. Герцоги ол Каехо совсем немного уступали герцогам ол Тэно в родовитости. А фактически ол Каехо сейчас куда сильней и куда ближе к имперскому престолу, чем ол Тэно. Даже если бы она была настоящей.

– Если бы это потом как-то случайно выяснилось, – негромко сказал Хриссэ, странно кривя губы, – ты бы меня просто убила бы без разговоров, так же?

Кхад молчала.

– Я могу другим именем назваться, чужим. Просто так проще, и подделывать ничего не надо.

Он снова не дождался ответа и продолжил:

– Хочешь, присягу прямо сейчас принесу?

– Ха!

Хриссэ пожал плечами и замолчал. Поменял позу так, чтобы в случае чего удобно было вскочить. Кошка и Лорд тоже. Кошка посмотрела бы – в случае чего – с лёгким сожалением, а Лорд как был всегда пасмурней зимнего неба, так и сейчас оставался.

Кхад какое-то время смотрела в стену, потом повернулась к Хриссэ и нехорошо улыбнулась.

– Я могу залезть к тебе в голову, – сказала она. – И проверить, насколько ты не врёшь. Если не будешь дёргаться, я узнаю всё про тебя.

– Как это – «всё»?

– Так это – «всё», – отрезала Кхад. Очевидно, ей самой идея очень нравилась.

– А если буду дёргаться – не всё узнаешь?

– А если будешь дёргаться – убью.

Хриссэ хмыкнул, окинул взглядом помещение и собравшихся.

– Ладно, – ещё раз хмыкнул он. – Не буду дёргаться. Не люблю, когда меня убивают.

Кхад кивнула и скомандовала его держать. На Кошкин вопрос «зачем» ответила, что пыльник будет вырываться и убегать.

Она, строго говоря, почти блефовала. В частности, насчёт узнать «всё». Кхад вообще не знала, возможно ли такое. Пару раз у неё получалось услышать чужие мысли: те, которые лежали на поверхности, которые человек думал в тот момент. И ещё она примерно представляла, как можно вломиться глубже. Без Олинды – медальона – этого наверняка бы не получилось. Впрочем, никто из кхади этого не знал.

Она подошла ближе и задумчиво посмотрела на сидящего Хриссэ сверху вниз.

– Хотя нет, – сказала она, – держать необязательно. Сделаем проще.

И аккуратно ударила его рукоятью ножа в висок.

Когда Хриссэ открыл глаза, вокруг так же была комната Кхадеры, но потускневшая: день шёл к закату, и солнце в окно уже не светило. Самочувствие было…

– Как будто меня каретой переехали, – задумчиво сказал потолку Хриссэ. Прислушался к ощущениям и уточнил: – Несколько раз.

Справа послышался сочувственный хохот. Хриссэ повернул голову на звук, чтобы оборвать веселье возмущённым взглядом, но Кошка ничуть не прониклась. Как ржала, сидя на полу скрестив ноги, так и продолжила.

– Свинья ты, а не кошка, – веско заключил Хриссэ, садясь.

– От козла слышу! – жизнерадостно откликнулась она. Потом покачала головой: – Нет, я догадывалась, что ты из Сойге, но чтобы настолько!..

Хриссэ сморщился, потрогал висок и спросил:

– И всё-таки, что тут было, пока меня не было? Она по мне лошадей гоняла?

– Да нет, – пожала плечами Кошка. – Смотрела просто.

– И что теперь?

– Теперь по-прежнему пятнадцатый день четвёртой луны 2273, – живо ответила Кошка. Хриссэ, снова трогая висок, укоризненно посмотрел на неё. Кошка сжалилась. – Ты пойдёшь к ол Жернайре. Получится очень красивый скандал с твоим возвращением, всё внимание света будет твоё. Так что Лорд совершенно спокойно устроится в гвардию под именем ол Нюрио. А я пока останусь Вейсой.

– А потом как быть? Тебе же всё равно надо будет выходить в свет.

– А потом мы ол Баррейю возьмём за глотку. У него, вон, сын есть. Очень удачно, что его не убили. Да, кстати: Кхад сказала, чтобы ты нашим никому не говорил, что ты настоящий ол Каехо. А она сегодня за ужином младшим в общих чертах всё расскажет.

Хриссэ потянулся, покрутил головой и встал.

– Кстати об ужине. Как насчёт пожрать?

– Как можно, лорд герцог! – возмутилась Кошка. – Как вы можете использовать такие вульгарные слова! «Пожрать»! Надо говорить «откушать»!

– Кушать я хотел три часа назад, – сказал Хриссэ. – Час назад я хотел есть. Сейчас я хочу именно жрать!

Мийгут

2273 год, 21 день 5 луны Ппн

дом мэтра Астиваза, Эрлони

– Давно, когда небо было ниже, вода суше, а ветер твёрже, жил один человек, Хидом его звали. Этот Хид был оборотень и актёр, и очень любил играть, и сам новые пьесы придумывал. Говорили, что в молодости он веселил людей, что тогда его любили, и многие ходили на его игру смотреть. Но ни славы, ни денег ему за это не было. А если и были, то мало. Да и лет ему было уже много, за сорок, а он всё в шутах ходит. Вот он и решил, что умный уже и опытный, и может не только смешить, но и научить чему-то. И стал играть со своей труппой такие сцены, что разве только Мастер какой хитроумный разобрался бы, да и то не на трезвую голову. Те умники, которых уже в мире знали, на него пальцами показывали и смеялись: мол, полез шут на старости лет в серьёзное дело. Оборотень обижался очень, но виду не подавал. Только и правда не получалось у него ничего – хоть ты тресни. Даже когда и получалось – зрители только смеялись. И прошло так года два.